Крепкий мужик Василий Шукшин читает Павел Беседин

В третьей бригаде колхоза "Гигант" сдали в эксплуатацию новое складское
помещение. Из старого склада -- из церкви -- вывезли пустую вонючую
бочкотару, мешки с цементом, сельповские кули с сахаром-песком, с солью,
вороха рогожи, сбрую (коней в бригаде всего пять, а сбруи нашито на добрых
полтора десятка; оно бы ничего, запас карман не трет, да мыши окаянные... И
дегтярилн, и химией обсыпали сбрую -- грызут), метла, грабли, лопаты... И
осталась она пустая, церковь, вовсе теперь никому не нужная. Она хоть
небольшая, церковка, а оживляла деревню (некогда сельцо), собирала ее вокруг
себя, далеко выставляла напоказ.
Бригадир Шурыгин Николай Сергеевич постоял перед ней, подумал...
Подошел к стене, поколупал кирпичи подвернувшимся ломиком, закурил и пошел
домой. Встретившись через два дня с председателем колхоза, Шурыгин сказал:
-- Церква-то освободилась теперь...
-- Ну.
-- Чего с ней делать-то?
-- Закрой, да пусть стоит. А что?
-- Там кирпич добрый, я бы его на свинарник пустил, чем с завода-то
возить.
-- Это ее разбирать -- надо пятерым полмесяца возиться. Там не кладка,
а литье. Черт их знает, как они так клали!
-- Я ее свалю.
-- Как?
-- Так. Тремя тракторами зацеплю -- слетит как миленькая,
-- Попробуй.
В воскресенье Шурыгин стал пробовать. Подогнал три могучих трактора...
На разной высоте обвели церковку тремя толстыми тросами, под тросы -- на
углах и посреди стены -- девять бревен...
Сперва Шурыгин распоряжался этим делом, как всяким делом, -- крикливо,
с матерщиной. Но когда стал сбегаться народ, когда кругом стали ахать и
охать, стали жалеть церковь, Шурыгин вдруг почувствовал себя важным деятелем
с неограниченными полномочиями. Перестал материться и не смотрел на людей --
вроде и не слышал их и не видел.
-- Николай, да тебе велели али как? -- спрашивали. -- Не сам ли уж
надумал?
-- Мешала она тебе?!
Подвыпивший кладовщик, Михаиле Беляков, полез под тросами к Шурыгину.
-- Колька, ты зачем это?
Шурыгин всерьез затрясся, побелел:
-- Вон отсудова, пьяная харя!
Михаиле удивился и попятился от бригадира. И вокруг все удивились и
примолкли. Шурыгин сам выпивать горазд и никогда не обзывался "пьяной
харей", Что с ним?
Между тем бревна закрепили, тросы подровняли... Сейчас взревут
тракторы, и произойдет нечто небывалое в деревне -- упадет церковь. Люди
постарше все крещены в ней, в пей отпевали усопших дедов и прадедов, как
небо привыкли видеть каждый день, так и ее...
Опять стали раздаваться голоса:
-- Николай, кто велел-то?
-- Да сам он!.. Вишь, морду воротит, черт.
-- Шурыгин, прекрати своевольничать!
Шурыгин -- ноль внимания. И все то же сосредоточенное выражение на
лице, та же неподкупная строгость во взгляде. Подтолкнули из рядов жену
Шурыгина, Кланьку... Кланька несмело -- видела: что-то непонятное творится с
мужем -- подошла.
-- Коль, зачем свалить-то хочешь?