Бродский, Кривулин, еврейство

Решил уточнить кое-какие детали из моего давнего описания встречи с Бродским (за полгода до его смерти) в Финляндии, где я вместе с Витей Кривулиным участвовали в одной представительной конференции, а Бродский приехал на презентацию выхода в свет книги его стихов на финском, переведённых еще одним нашим общим приятелем Юккой Малининым. Мы встречались несколько раз в течение нескольких дней, а ночью оказались в доме Наташи Башмаковой, профессора-слависта местного университета, где почти до утра просидели, попивая вино у костра. Я не буду пересказывать то, что уже рассказывал (дам ссылку на эту публикацию), и только уточню ряд деталей.
Когда разговор коснулся одного стихотворения Боратынского, Витя отреферировал его так: роскошные стихи. А Бродский насмешливо поправил его: хорошие, Витя, хорошие.
Только потом мне пришло в голову объяснение этой поколенческой разницы в использовании оценочных прилагательных: Кривулин, скорее всего, цитировал Мандельштама, использовавшего это эпитет, например, в обороте «в роскошной бедности» или в «роскошно буддийское лето», а Бродский (старше его на четыре года), возможно, апеллировал к минимализму Хемингуэя, для следующего за ним поколения уже не игравшего роль камертона.
Но вспомнил я об этой встрече по другой причине, уже где-то ближе к утру, откликаясь на ход разговора, Оля Кушлина, Витина жена, сказала с оттенком вызова: вот встретились три жида на финской проселочной дороге и, кроме как о русской литературе, поговорить не о чем. Действительно, не о дамах же судачить.
Сказано было с тем поиском смелого и резкого высказывания, которое отчасти должно было компенсировать ее многочасовое молчание, и я улыбнулся вслед ее словам в виде знака понимания, Витя как всегда уплыл в свою удивленно-лукавую гримасу, а Бродский сказал ни на кого не глядя: с восьмого класса никто меня в лицо жидом не называл.
Еврейская тема развития не получила по причине ее неактуальности: патентованным средством против национальной идентичности является православие и вообще христианство, любого поднимающего над национальной спазмой. Я не могу с уверенностью сказать что-либо об отношении Бродского к своему еврейству и Израилю, кроме того, что он много раз отказывался от приглашений посетить Израиль, хотя его заманивали и книгами, и гонорарами. Он, конечно, публично не отметился словами, типа: ноги моей там не будет, но его мотивация отказа была, возможно, сродни нежеланию легитимировать то, что он считал чуждой ему архаикой.
У Кривулина, безусловно, любопытство было сильнее принципиальности, и в Израиль он поехал, естественно посетив хрестоматийные Святые места, был приглашен для интервью на телевидение, а на вопрос, как ему понравилось, ответил с последней прямотой: Жмеринка. Что обидело даже самых преданных ему читателей, например, нашу почитаемую Нелли Яковлевну, которая до отъезда в Израиль, на протяжении десятилетий регулярно приезжала к Вите домой и собирала жатву в виде написанных в ее отсутствие стихов, ибо опасалась, что при его безалаберном стиле жизни что-то обязательно пропадёт. Но отношение к Израилю как к глубокой провинции - и эстетической, и метафизической - было общим местом во второй культуре, где евреев вне христианской идентичности искать было бы проблематично.
С того ночного разговора у финского костра прошло без малого тридцать лет, Бродского, умершего через полгода, и Кривулина, ушедшего спустя пять лет, я уже пережил, как только что высчитал, на 15 лет. Но прошлое обладает своим измерением: в прошлом ты опять становишься тем, кем был, сколько бы тебе не было сегодня, и как бы жизнь тебя с тех пор не изменила.
Текст на сайте со сносками: mberg.net/brodskii_krivulin_ev...

[@dhouston3644]

Спасибо за интереснейшее видео! Бог мой, Кривулин ещё и из Луганской области! Где только нет земляков.

[@natalyasurikova2306]

Как однажды сказал Бродский, (если это было так), еврею ехать в Израиль, это как в Тулу - со своим самоваром.